(И.М. Тернов, Точка зрения: Сб. стихов. – Саратов, издательство «Техно-Декор», 2020 г. – 48 с.)

 «В среде мещанской никогда нам не удастся отсидеться…»
О новой книге Ивана Тернова

Поэзия может и даже должна быть многоликой – делиться на тысячи
разных «квартир» по принципам техническим (размер, рифма или её отсутствие, стилистические особенности), философским (лирика, гражданская, пейзажная, городская, бытовая…), идеологическим – ретроспективная или футуристическая, оптимистическая или пропитанная туманом сплина. А может, такая, как у Александра Сергеевича: «Мне грустно и легко; печаль моя светла…» – то есть поэзия синтеза, самая глубокая, пожалуй...
Но существует также и некий надстилевой, магистральный водораздел мирового стихосложения. Да простят меня современные ревнители политкорректности – это будут раздел по половому признаку. Нравится нам это или нет, а поэзия бывает мужская, женская, а бывает и нейтральная. Порядок, кстати, может быть любым и никак не демонстрирует превосходство одного из видов над другим. Мало того – у одного автора нередко все три разновидности соседствуют друг с другом, и это – хорошо.
Однако иногда явная отнесённость стихов к поэзии мужской или женской становится существенным достоинством. Такова суровая муза Ивана Тернова, новую книгу которого вы держите в руках. Все стихи этого издания в совокупности – стихи сильного, цельного, имеющего чёткую жизненную позицию человека. Но поэт не был бы поэтом, если бы эта незыблемость и даже некоторая брутальность не складывалась из маленьких кирпичиков тревожных мыслей, неопределённости будущего, переживаний за судьбы Родины, из бесконечных странствий по собственной судьбе, не приносящих ни покоя, ни удовлетворения… Но ведь «Самое страшное в мире/ – Это быть успокоенным»! Беспокойство – главная и, возможно, основная движущая черта мужского, по-настоящему мужского характера. Успокоенность, мещанская тяжеловесная незыблемость (не путать с духовным равновесием аскета!) – суть есть начало конца личности:
И пусть в тяжёлые года
Разводят нас порывы сердца,
В среде мещанской никогда
Нам не удастся отсидеться.
А потому, поэт – держись!
С тобой плечо и сердце друга.
Нам не позволит выйти жизнь
Из поэтического круга.
Совершенно особый, оптимистический фатализм («Нам не позволит выйти жизнь / Из поэтического круга») здесь у И. Тернова соседствует с почти боевым кличем – «… поэт – держись!» По-моему, это могло бы стать визитной карточкой лирического героя Тернова – он глядит на мир невесело, но уверенно, он противоречив, но одновременно – удивительно целостен. Таков, например, герой шукшинской «Калины красной» – Егор Прокудин, сочетающий в себе и какую-то пугачёвскую вольницу и бесшабашность, и, вместе с тем, такую неизбывную, такую яростно-нежную «любовь к отеческим гробам». А уж Василий Макарович знал толк в русском мужском характере, да что там – сам был его зримым воплощением.
По-шукшински, по-беловски, по-абрамовски звучит и стихотворение из этой книги – «Родная деревня». И, конечно же, эпиграф из культового стихотворения главного певца сельской Руси второй половины двадцатого века, Николая Рубцова здесь – не для украшения, не для поклонения даже – а как необходимая отправная точка, как живительная прививка патриотизма.

Истинного, не напускного, не квасного, как принято говорить, а скорее – родникового, потому что чистого, не замутнённого ничем:
Забор пред надгробьями – новый,
Чтоб всем обеспечить места.
Там карточка с ликом отцовым
Совсем отвалилась с креста.
Когда-то посаженный мною,
Вяз вырос высок и плечист.
У школы осенней порою
И мой тихо падает лист.
«Да это же – прямое подражание Рубцову!» – воскликнет иной просвещённый читатель. И я с ним соглашусь, потому что колея, проложенная Николаем Михайловичем столь торна и одновременно – столь тяжела для следующих за ним, что свернуть на неё – легко, а вот удержаться, не сойти, не сбиться с высокого лирического шага, заданного поэтом – сложно… Ивану Тернову это удалось, он будто бы не вторит Рубцову, а допевает его песню, оборванную на полуслове…
Примечательно, что сугубо мужской, твёрдо-аналитический подход И..Тернова хорошо заметен в стихотворении, написанном от имени… женщины! Это «Утешение (Красное платье)». Внутреннее благородство, подчёркнутая сдержанность автора в сочетании с искренним сопереживанием даёт особый эффект: глубокого понимания. В стихотворении не возникает ни ненужного комизма, ни излишнего трагизма, зато присутствует то, что заявлено в названии: утешение. Как утешить человека c несостоявшейся личной жизнью, не так уж и важно: мужчину или женщину? Впрочем, нет, важно как раз то, что – женщину, тем более что утешитель – мужчина. Вернее всего, честнее всего – полностью слившись с объектом утешения, постараться найти духовные маяки с этого угла зрения:
И златой листвы шептанье
Скажет: «Не грусти, подруга.
Не сбылось, но ты – любила.
Ты жила на свете белом.
И, поверь нам, этот случай
Далеко не всем даётся».
Лёгкой бабочкой осенней
Жёлтый лист плеча коснётся.
«Лёгкая бабочка» – она оттуда, из лирики, залетела в это нелирическое, в общем, стихотворение. Трудно назвать его жизнеутверждающим, но и пессимистическим нельзя – мудрец удовольствуется малым, а любовь, по Тернову – это не так уж и мало, даже если несчастная…

О гражданских стихах Ивана Михайловича можно говорить много и – отдельно. Действительно, это весьма существенный и, наверное, системообразующий пласт его творчества. Несмотря на то, что политическая составляющая в работе современных стихотворцев присутствует почти повсеместно, всё же мужество чётко определить своё партийное кредо имеют не все. Чаще дело ограничивается просто социальной критикой, сожалениями об утерянном великом прошлом, общими размышлениями на тему будущего Родины. Иван Тернов же следует даже не Некрасову с его критическим реализмом, а скорее волевому глаголу поэтов «ревущих 1920-х» – он бескомпромиссен, чёток в определениях, продуктивно, по-хирургически жёсток и решителен.
Например, он вычленяет из того же некрасовского «Поэта и гражданина» некое третье состояние, в котором пребывают ныне многие представители либеральной общественности. Это – стихотворение с говорящим названием «Негражданин». Продажность, конформизм, аморфность духа, следующего за политической конъюнктурой – эти пороки бичует И. Тернов со свойственной ему меткостью:
Поэтом не станешь по блату.
Придворным льстецом – только так.
Пропеть дифирамб депутату
Сумеет и круглый дурак.
Ещё более беспощаден он к умственному социальному классу – интеллигенции в одноимённом стихотворении. Понятно, что имеется ввиду прежде всего интеллигенция культурная, гуманитарная – те самые «властители дум» или люди, мнящие себя таковыми властителями. Строй стихотворения напомнил мне чем-то назидательные или обличительные песни степных акынов – те же простые, песенные рифмы, тот же хлёсткий, ударный рефрен. И не мудрено: Иван Тернов, известный также как бард, хорошо знает, как раскачать, вывести из равновесия достопочтенную публику, как донести до неё, погрязшей в меркантильном, неудобное и неприятное…
Стал король простою пешкой.
Имя сделалось усмешкой.
С психологией раба
Инфантильна и слаба
Интеллигенция.
Особо подчеркнём, что эта суровая критика – и самокритика тоже. Ведь как бы не пытались писатели оставаться «над схваткой», всё же и они тоже – интеллигенция. А значит, саратовский писатель – поэт и автор-исполнитель Иван Михайлович Тернов остаётся верен основному принципу своего творчества и здесь. А принцип этот прост – всегда говорить правду, как и положено мужчине.
                                                                                                                                                                                                         Алексей Бусс

Братская столица
Входила братская столица
В союз советских наших стран,
Нов день один мне злые лица
Сказали грубо: «Оккупант!»

Теперь в Москве. В глазах двоится,
Иль миражи возникли тут…
Куда ни глянешь – те же лица
Дворы московские метут.