К 85-летию со дня рождения В.Н. Сафронова
26 августа 2023 года писателю Виктору Николаевичу Сафронову исполнилось бы 85 лет. Мог бы ещё жить, но в России есть дурная традиция – здесь долго не живут, особенно мужчины. Вот и Виктор Николаевич ушёл в лучший мир 22 июня 2012 года, 11 лет назад, немного не дотянув до своего 74-летия. Всего-то!
Вспоминается он светло, сколько бы лет ни прошло. Добро, действительно, не забывается. А Виктор Сафронов в нашей писательской организации сделал его столько, что остался в памяти знавших его почти родным человеком. Незлобивым, улыбчивым, приветливым. У него и книги такие же: «Казачья балка», «Завещание», «Четвёртая полоса», «Живые осколки». Они теперь (уже навсегда!), будто высвечивают ушедшую жизнь его чистым взглядом, соединяя дотошную журналистскую достоверность и зрелую писательскую думу о самом главном: о таких непростых простых людях; о трудах праведных, а потому и нелёгких; о войне и воинах; о том, что во все времена согревает душу. В его художественном слове гнездится самая суть Сафронова-человека: доброта, скромность, порядочность. И трудолюбие. И талант.
Хотя я часто разговаривала с Виктором Николаевичем на самые разные темы, но многие детали его биографии узнала только сейчас, обновляя память о нём, перечитывая его книги, и попутно, как оказалось, открывая совершенно незнакомые мне страницы его биографии. Про местные литературные премии В.Н. Сафронова все, конечно, слышали: был он лауреатом премии журнала «Волга» и литературной премии им. М. Н. Алексеева. Но про то, что Виктор Николаевич Сафронов – лауреат национальной литературной премии «Золотое перо Руси», что лауреат он Всесоюзного литературного конкурса писателей и МВД СССР, что награждён он Почётным знаком МВД СССР, – нет, не знала!
И в этом весь Сафронов. Не любил о себе распространяться. Больше слушал других и помогал, если мог. Такое искреннее, уважительное отношение к своим коллегам – явление редкое. А Виктор Николаевич и на посту председателя Саратовского Союза писателей, и позже никогда себе в этом не изменял. Помню, как радовался он моей успешной защите, как гордился диссертацией по Ф.М. Достоевскому. Как подарил мне в память об этом событии бесценный двухтомник «Дневника писателя» из полного собрания сочинений Достоевского издания А.Ф. Маркса 1895 года. Разве ж такое забудешь?! Радовался ещё: «Удачно пристроил!»
А какую щедрую надпись сделал он на подаренных мне «Живых осколках»! Право, до слёз! Даже воспроизвести не рискну.
Виктор Николаевич Сафронов был хорошим писателем и хорошим человеком. Каждый, кто знал его, приведёт множество тому примеров. Что запомнилось мне? Многое, как выяснилось. Ну, к примеру, такой эпизод из совместной писательской жизни. В 2008 году собрались мы отмечать его 70-летие. Как и чем поздравить состоявшегося писателя и заслуженного человека, чтобы не впасть в излишний пафос, а наоборот – рассмешить и порадовать? Непростая задачка. – А напишу-ка я пародию на его колоритных «осколочных» героев – решила я. И написала. Пародия ему понравилась. С чувством юмора у Сафронова всё было в порядке. А поскольку писалась эта давно забытая мною вещица с лёгким сердцем, поскольку сам «потерпевший» её одобрил, решила я, с подачи Ольги Егоровны Барабановой, напомнить о ней в связи с очередным юбилеем Виктора Николаевича Сафронова. Ведь вспоминаем мы его светло – с улыбкой и любовью. А кто бы из нас не хотел, чтобы вспоминали его именно так?
Пиво с Карлом Марксом
опыт литературной пародии
Виктору Николаевичу Сафронову посвящается…
Старик Петрович сидел в привокзальной пивнухе на маленькой станции, через которую раз в неделю проходил товарный состав. Это была большая народная забава. Но до неё ещё надо было дожить. Оставалось шесть дней. А потому каждый в это время развлекался как мог. Петрович пил пиво.
Петровичем его кликали, наверно потому, что батьку его звали Петром. Но точно не знаю, врать не буду. Так вот, слушайте дальше. Сидел тот Петрович не один, а с буфетчиком, которого все любя называли Косоносым. А может, это фамиль у него такая была? – Не знаю, врать не буду.
Косоносый – фигура в пивнухе важная, сам гонит, сам разливает, сам денежки берёт. Может тебе в кружку одной пены напустить, а может – и того, не только пены. Вот. Наверно, чапаевцам в своё время одна-то пена не пондравилась, ну ему шнобель-то и того… подправили.
Старик Петрович, видите ли, какая загогулина, не всегда был стариком. Он ране бегал вместе с Косоносым в школу, когда, значить, детишками они были. Да-а… Там, видать, и познакомились. Много с тех пор пива утекло. Вот уж никто и не помнил, как этого Косоносого, едрёна кочерыжка, звали на самом деле? До той ещё драки, как начистили ему харю боевые чапаевцы. Если быть точным, а мне как журналисту-районщику надо стремиться к этому и днём и ночью – то харю-то, получается, ему не только начистили, но и того… подправили.
Петрович пиво любил, а Косоносого – нет, не очень. Давно ещё не полюбил, когда раскулачивал его, вражину, да и поскользнулся на его антисоветской арбузной корке. И сломал себе ребро. Да, одни неприятности с этими несознательными элементами.
И всё бы ничего, только после того немягкого приземления у Петровича – как отрезало! В смысле – гора с плеч! Ну, это как посмотреть… Одним словом, не интересуют его теперь бабы, да и всё тут! И кто его знает, хорошо это или плохо? За тридцать лет так пока и не понял.
А этот пивной красавчик с подправленным носом всё время ехидничает: как, мол, без хозяйки живёшь-можешь? Ты, мол, посмотри какая связь: треснуло ребро, а отказала совсем другая часть! Издевается, сволочь недобитая! Ну, что тут сказать? Контра – он контра и есть!
Но Петрович на провокации не поддаётся. Опустив седой ус в пивную пену (нафуговал-таки зараза!) и подмигивая Косоносому белёсым глазом (к сожалению, одним. Второй он потерял, когда с боевым своим командиром, незабвенным Василием Ивановичем пробирался ночью огородами да и наткнулся в темноте, бляха муха, на соседский кол)… Так вот, озорно подмигивая одним глазом, Петрович ему так прямо промеж глаз и врезал, в переносном смысле этого слова. Так прямо и сказал: мол, хреновый ты алхимик, Косоносый, прости господи! Пиво с самогонкой смешать не можешь, всю дорогу потом клиенты твои харчами хвастают, в смысле – блюют до самого дому. А вот человека честного с дерьмом – мешаешь всю жизнь за милую душу!
– Что касается баб, то, – заявил Петрович, – давай договоримся окончательно: они, может, и самое лучшее изобретение природы. Но ведь и она, природа энта, иногда ошибается! Вот ведь что! Так чего надрывать свой ослабленный в боях организьм? Ты вот, друг ситный, много ли от них добра видел? Как тебя перекосо… это… – так Авдотья твоя в тот же вечер и ушла. Не хочу, сказала, чтоб Ванька, сынок ваш общий (как ты думаешь) заикой сделался! Вот и пойми их!
Да что об них говорить! Сейчас об другом думать надо. Припоминаешь народную примету?
– Какую? – интересуется Косоносый.
– Что означает, коли детки идут в школу нарядные и со цветами?
– Дерьмо вопрос! Значит это только одно – скоро картошку копать!
– Правильно соображаешь! – похвалил Петрович. – А как же ты её копать будешь, овощ ты вяленый, если ты, Косоносый, политически неподкованный? Газеты районные не читаешь, на политинформации в клуб не ходишь.
– Некогда мне! – буркнул буфетчик.
– Не увиливай! – осадил его Петрович. – Тут надысь такой строгий мушшына с району приезжал, по фамилии Сапёров… Сафронов… а может и Сапфиров, – не расслышал я, – так он прямо-таки вопрос ребром поставил: или мы по-быстрому все подковываемся, или…
– Или что? Картошка не уродится?
– Тоже не исключено. Но он другое обещал. Сказал, никому тогда… ахтографу не даст. Во как!
– Это уже сурьёзно, – задумался буфетчик. – Слушай, а что это за штуковина такая – ахтограф?
– Тёмный ты, Косоносый, как твой будто бы белый фартук! – припечатал его Петрович. – Во-первых, неважно, что это такое. В хозяйстве всё сгодится. А во-вторых, мушшына на трепача не похож, правильный такой, партейный, зря говорить не будет. Пондравился мне. У него ещё на голове что-то городское такое лежало, ну, типа блюдечка, тоже, кажется, на «б» начинается… Вот чёрт, вылетело из головы!
– Будёновка? – подсказал Косоносый.
– Вот дурень сиволапый! Ты б ещё бандану припомнил!
– А что? Тоже на «б»!
– Много чего на «б», так всё ж на голову-то не положишь… А! Вспомнил! Берет на ём был! Берет, бэ. Во как!
– И что? – недопонял его радости Косоносый.
– Авторитетно, говорю, смотрелся. Красавец! А за ахтографом я на всякий случай очередь занял. Первым буду.
– А много там народу-то? В очереди-то?
– Ты второй.
– А достанется? – засомневался буфетчик.
–Бог его знает! Навроде, не должон обмануть. Тем более, слыхал я, будто юбилей он справлять нацелился.
– Силён мужик! – похвалил Косоносый.
– Так что, друг ситный, подбирай живот и готовься в очередь! Да, давно хотел спросить, у тебя живот такой от пива, что ли вырос?
– Спросил тоже! Не от, а для. Для пива! Улавливаешь разницу?
– Понятно! Себя, небось, не спрашиваешь: тебе, мол, как, друг Косоносый, недолить или разбавить?
– Что ж я враг себе? – обиделся буфетчик.
– Только себе и не враг. Ну, ладно, пошёл я, мне ещё надо Карла Маркса почитать.
– А это зачем? – не понял Косоносый.
– А вдруг районный начальник спросит? Уж очень мне этого самого ахтографу хочется.
– Совсем ты, Петрович, чокнулся! – дружески улыбнулся буфетчик.
– Тебе, несознательному барыге, не понять! – отрезал любитель Маркса. – Смотри не лопни! – С этим напутствием Петрович вышел из пивнушки и, полный решимости приобщиться к передовой пролетарской мысли, решительно зашагал домой, где его дожидался открытый на второй странице «Капитал» бородатого Карлы.
Тяпугина Н.Ю.