Заметки о творчестве Михаила Алексеева
Размышляя над историей нашей литературы, всякий раз не устаёшь удивляться, как всё-таки подвержена судьба художника настроениям и веяниям времени, и как часто мы проходим мимо подлинно талантливых творений, ослеплённые новомодными тенденциями, оглушённые идеологическими догмами, скованные требованиями политической конъюнктуры.
Особенно печальна участь творцов, признанных официальной властью, на ком не лежит таинственный флер диссидентства, кто не отметился своей причастностью к оппозиции и, как следствие, оказался в стане «чужих». К таким художникам относится и Михаил Николаевич Алексеев, которому 6 мая 2023 года исполнилось бы 105 лет.
В послужном списке Михаила Николаевича две Государственные премии – за романы «Вишнёвый омут» (1966 г.) и «Ивушка неплакучая» (1976 г.), а также целый иконостас орденов и медалей, полученных за ратные подвиги и трудовые свершения. Но настоящий творец определяется не этим. Он определяется мерой простой и суровой: если его произведения спустя годы способны волновать, если авторские чувства и мысли также близки новым поколениям читателей, значит, есть в них что-то вневременное, неподвластное суетным попыткам подчинить душу свою сиюминутным капризам изменчивого мира.
Непреходящая ценность литературного наследия Михаила Алексеева в его русскости. Он настолько русский писатель, насколько это вообще возможно. Александр Проханов однажды очень точно подметил, что эта особенность творческой и человеческой природы явлена в самом языке алексеевской прозы, названном им «сладостным русским языком», через который «с нами в книге говорит вся Россия». Не случайно в 1984 году, когда писателя номинировали на Ленинскую премию за роман «Драчуны», вышедший двумя годами ранее, разразился типичный для той эпохи литературный скандал, в пылу которого роман был объявлен антисоветским. Перечитывая сегодня это произведение, отчётливо понимаешь, что послужило главной причиной столь негативной оценки критиков. В «Драчунах», как и до этого в «Карюхе», Алексеев предстаёт в первую очередь сыном русской земли, а исповедальность его автобиографизма настолько глубока, что не вписывается ни в один идеологический контекст.
Потребность припоминания, осмысления, выстраивания прожитого и пережитого возникает в зрелом возрасте у каждого человека, но только художнику дано создать образ прошлого, имеющий не только личную или семейную, но и общечеловеческую ценность. Повесть «Карюха» появилась в 1968 году, когда Алексееву исполнилось пятьдесят. И впоследствии эта тема и этот жанр уже не отпускали прозаика. Сдвиг в понимании природы художественности, предсказанный некогда Львом Толстым и заключающийся в постепенном отказе от вымысла в пользу факта, ставшего частью авторской биографии, Алексеев осознанно делает своим главным творческим принципом. И чтобы подчеркнуть значимость этой идеи, использует слова Толстого в качестве эпиграфа к повести «Карюха».
На первый взгляд хронотоп автобиографических текстов прозаика предельно узок, что вполне объяснимо их жанровой спецификой. Однако в этой малости, как в капле воды, отражается целый мир. Такую головокружительную безграничность обеспечивает обращение к глубинным пластам русской народной культуры. Сами образы Карюхи и Рыжонки, сакрализованные, символизированные в фольклорном сознании, оживляют культурную память народа. А если вспомнить, что именно в 1960-е – 1970-е гг. шло массированное наступление города на деревню, становится понятным, почему Карюха оказывается в центре внимания автора.
Исследователи неоднократно отмечали, что Михаил Алексеев мастерски передаёт удивительную близость, единство существования крестьянина и животных. Лошадь Карюха описывается как член большой крестьянской семьи, кормилица, средоточие всех надежд и олицетворение самой сокровенной мечты – об избавлении от тяжкой, беспросветной нужды. Для Алексеева 1960-х – 1970-х гг. было важно напомнить читателю: крестьянин – это не пролетарий сельского труда, механически выполняющий некую деревенскую работу. Он живёт в унисон с природой, и его жизнь наполняется духовностью благодаря тому, что он чувствует ритмы природы, ощущает их малейшие колебания, наделяет окружающий мир свойственными ему чертами. Без этого мироощущения душа мертвеет, становится невозможным созидание на земле, требующее постоянного самопреодоления, жертвенности.
В повести «Карюха» отчётливо прозвучала нота роковой предопределённости, судьбы-судьбинушки, горькой долюшки, которой не избегнуть русскому человеку. Эта предначертанность трагического финала красной нитью проходит через всё повествование. Рождение породистой дочери Карюхи сродни извечной мечте людей о золотом веке, о земле обетованной, где страдалец, наконец, будет избавлен от социальных противоречий и обретёт долгожданное счастье. Но чем ближе мечта, тем явственнее поступь неумолимой судьбы. И звучанием этой поступи отравлены даже редкие минуты семейного веселья, поскольку за ним всегда скрывается тень беды.
Русский человек не умеет быть беззаботно счастливым, его мироощущение трагично. И в этой трагедии он всегда страдающий герой. Вместе с тем, именно это страдание, приятие своей тяжкой доли даёт ему душевность, способность сопереживать ближнему и находить силы начинать всё сначала. Показательна в этом отношении финальная сцена «Карюхи». Потеряв мечту, которая, казалось бы, должна была вот-вот осуществиться, отец семейства пытается покончить с собой. Но, остановленный сыном, возвращается к жизни, вновь обретает надежду:
«[Отец] встал впереди кобылы, долго глядел в её сумеречные глаза, порывисто обнял шею и, всхлипнув, хрипло вымолвил:
– Ничего, ничего, Карюха, мы ещё того… мы, знаешь…»
Ещё одна идея, завладевшая воображением Михаила Алексеева в романе «Драчуны» и ставшая идейным центром произведения, – вражда, рождающаяся порой из нелепой случайности и несущая разобщение русскому миру, ломающая принцип соборности, лежащий в основе наших национальных идеалов. Нарастая, как снежный ком, она вовлекает в свою орбиту родных, людей, знакомых, незнакомых, захваченных вихрем народных бедствий и теряющих в пароксизме всеобщего озлобления человеческий облик.
Перечитывая сегодня автобиографическую прозу Михаила Алексеева, не чувствуешь времени её написания. Кажется, что она родилась сейчас, что над автором дамокловым мечом не нависали запреты и цензурные ограничения. Недаром говорится: искреннее и правдивое слово всегда пробьёт себе дорогу. Остаётся только надеяться, что современное молодое поколение прикоснётся к яркой, талантливой прозе Михаила Николаевича Алексеева и обретёт в ней неиссякаемый источник духовности и любви, ведь без них немыслима русская душа.
Фолимонов Сергей Станиславович – литературовед, критик, поэт-песенник, член Союза писателей России,
кандидат филологических наук, доцент кафедры русского языка и профессиональной коммуникации
Саратовской государственной юридической академии.
